Время наступает - Страница 56

Честно говоря, Верховный жрец вообще сомневался, нужны ли Мардуку приношения, но как иначе было напомнить всем этим двуногим, почитающим себя разумными существами, что бог – грозный и справедливый владыка над ними. Гаумата вглядывался в пляшущее на жертвеннике пламя, словно ища в нем ответа, что делать ему, Верховному жрецу. Он видел, как нынче ликовала толпа, провозглашая славу богу эбореев. Слышал, как превозносит его силу так, будто Мардук уже оставил Вавилон, как заклейменный базарный воришка. Он в который раз водил пальцем по таблицам звездных путей, размышляя о грядущем. Светила рассказывали о видах на урожай, предвещали Валтасару громкую военную славу, сулили долгий век вавилонскому царству. Но его сокровенный вопрос так и оставался без ответа. В неудачный день занял он место Верховного жреца.

Конечно, еще оставалась надежда, что план, предложенный Нидинту-Белу, окажется успешным, что Даниил, отправившись с царем в поход, сложит там свою никчемную голову. Но это была лишь надежда, а истина, заключенная в жертвенном огне, вовсе не спешила явить себя миру.

Непонятный тихий звук привлек внимание Гауматы, точно кто-то разминал суставы, застоявшись в неудобной позе. Жрец оторвал глаза от созерцания пламени и посмотрел в сторону, откуда доносился шум, столь явственный в полной тишине.

Вскрик, невольно вырвавшийся из его горла, наткнулся на сведенные ужасом зубы, и затих. То, что увидел перед собой Гаумата, вернее – отсвет увиденного, мог наблюдать весь город. Сияние разлилось в потемневшем небе Вавилона, сообщая жителям столицы, что Мардук явился огласить свою волю народу. Уже много лет никто не видел этого сияния, но всем и каждому, кто жил в стенах великого города, было известно, как сие происходит. Гаумата простерся ниц пред грозным властителем мира, стоявшим перед ним, уперев сияющую руку в металлический бок. Тяжелая секира – сокрушительница драконов, болталась на запястье Мардука, высверкивая золотым, но от этого не менее устрашающим блеском.

– Я недоволен тобой! – зашевелил толстыми золотыми губами исполин. В этот миг в Вавилоне послышался гром, хотя ночь, надвигавшаяся на город, по-прежнему оставалась ясной.

– Жизнь моя в воле твоей, Повелитель! – наконец, справляясь с собой, выдавил Гаумата. Быть может, впервые в жизни он действительно испугался и не знал, что сказать.

– Весь мир с радостью и смирением покоряется ей! Это столь же ясно, как то, что утром солнце встанет на востоке, – проговорил Мардук. – А ты допустил, чтобы ничтожный бог ничтожного народа уязвлял меня и смеялся в лицо.

– Прими мою жизнь и мою смерть, Величайший! Но что мог я с этим сделать? Могущество Даниила превзошло все что было мне ведомо до сей поры. Я и помыслить о таком не мог! Лишь нынче он, словно играючи, сразил двух твоих драконов!

– Ерунда! – Гаумате показалось, что с лица грозного бога мигом исчезло непостижимое величие. – Одного дракона завалил он, второго сделал я.

– Сделал?!

– Ну сбил. Какая разница? Это его дракон был.

– У Даниила был свой дракон? – Глаза Верховного жреца приняли вид неестественно круглый, точь-в-точь очертания луны, восходившей над горизонтом.

– Какая тебе разница – его, не его? Это не твоего ума дело! Ты что, мне не веришь?

– Смилуйся, Хранитель вечности! – насквозь пронзенный таким подозрением, распластался на полу Гаумата.

– Вот так-то лучше. – Мардук вновь напустил на себя суровую важность. – Тот, кто посмел тягаться со мной, призвал себе на помощь силы изначального зла, сокрушенного мной и загнанного в подземный океан. Покуда злобные посланники Нижнего мира, которые нынче парили, словно нетопыри, вокруг Даниила, остаются в землях вавилонских – не быть здесь урожаю. И овца разродится змеею, и бык закричит петухом, и солнце взойдет среди ночи, и вода потечет черным потоком.

И, чуть помедлив, добавил:

– Это я тебе говорю.

– Но, Отец мира! – взмолился Верховный жрец. – Те, кого народ принял за ангелов, посланцев небес, исчезли в грохоте и пламени небесном.

– Глаза – обман души. То, что видишь, ты почитаешь за правду, а истины не узришь, покуда не откроешь ей сердце свое! Эти так называемые ангелы здесь, поблизости. Отыщи мне их и доставь сюда живыми.

– Но где мне их искать? – воздел очи горе верный служитель Мардука.

– Поблизости, – не замедлил с ответом золотой бог. – Вне стен Вавилона, но совсем рядом. Да смотри же, не медли. И чтобы ни один волос с их головы не упал. Иначе за каждый кусок этого мяса, – он хмыкнул, кивнув на жертвенного ягненка, – отдашь кусок от плоти твоей.

Хранитель таблиц судьбы легко вскинул горящую золотом секиру и замер в прежней угрожающей позе, точно и не оживал вовсе.

Количество лун в глазах Даниила постепенно сокращалось до трех и даже до двух. Он не считал, сколько выпил сегодня пива, вина и уж вовсе неведомо какого пойла.

Он был царевичем, советником, победителем драконов и все же он был один, как перст на правой руке бедняги Валата, которому за воровство отрубили четыре пальца, оставив лишь указательный, дабы мог он указывать на себя, как на виновника собственных бед. Сейчас Намму ощущал окружающую пустоту необычайно остро и болезненно. Мрачно оттолкнув слуг, пытавшихся удержать от падения шатающегося хозяина, он вошел в усыпанную цветами и овеянную благовониями опочивальню.

«Наверняка Иезекия считает меня старцем. Еще бы, эвон, насколько я, получается, его старше!»

Он принялся снимать сандалию, когда вдруг обратил внимание на высокую человеческую фигуру, застывшую в двух шагах от ложа.